Рок-н-ролл мёртв, а мы ещё нет

Жанр официально заявлен как «панк-кабаре»; неофициально новая «философия простыми словами» смешивает рок-концерт, доверительный разговор о настоящем и, собственно, театр в пространстве, наполненном объектами современного искусства. Сценография – Ирины Кориной. За музыку отвечают мультиинструменталисты – актёр Пётр Скворцов и художник Егор Федоричев

После премьеры рассказывал о спектакле друзьям, кинорежиссёрам Полине и Никите – едва произнёс название, тут же, в один голос, попытались поправить: «может, «одного переулка»?» Реакция людей, для которых имя Александра Пятигорского – не чужое. Изначально театральные режиссёры Андрей и Катя собирались сделать спектакль по самой известной прозаической книге Пятигорского, роману «Философия одного переулка». Что оказалось невозможным – вовсе не по творческим, по юридическим причинам. О чём Андрей Родионов оповещает стихами в самом начале: «Людмила Николаевна Пятигорская, вдова философа Пятигорского Александра Моисеевича, когда я позвонил ей из центра мордорского, запретила нам использовать его произведения».

Но безвыходных положений не бывает: Родионов и Троепольская нашли другой переулок – действительно, когда-то называвшийся Другим, а ныне Товарищеский, тот, в котором сами живут.

И теперь рассказывают о себе, товарищах, времени – импровизационным, фристайловым способом, отталкиваясь от «блуждающей структуры» романа Пятигорского.

Пробуют «из разбитых бутылок и окурков сложить философию других переулков». В стихах и «песнях об индивидуальной смерти» – их читает Родионов, «мрачных историях» – за них ответственна Троепольская (первой звучит история её болезни, история борьбы с лимфомой; история со счастливым концом!). В музыке Петра Скворцова и Егора Федоричева, в забавных предметах, сделанных Ириной Кориной по мотивам и «Философии...», и личных переживаний авторов-героев спектакля (предметы оказываются подвижны, реагируют на музыкальный драйв, крутясь и вертясь волчками; и почти чеширский кот неожиданно проявляет двуликость).

Находя для вынужденного формата изумительное объяснение: окей, произведений Пятигорского у нас нет, «но есть у нас актёры Петя и Егор, значит, у нас есть кабаре Петьегорского!»

Сплетая старое и новое – 1930-е из романа Пятигорского, пересказывать который своими словами запретить нельзя, с 2020-ми, когда говорить о многих вещах снова небезопасно. 

Да, в тексте промелькнёт фраза, что в России свобода всегда только внутренняя, но это ж не новость; трюизм; а поэзия Родионова и поэзия Троепольской, насколько бы ни была наполнена почти репортажными зарисовками, бытом и повседневностью, всегда небанальна;

находит магию в реальности – как, видимо, и Пятигорский. Но тут я могу только доверять и предполагать: Родионов дружески поддевает Петю и Егора, мол, из-за разницы в возрасте вы опоздали не только на тетрис, вы опоздали на Пятигорского. Но я хоть тетрис и застал, прошёл мимо Пятигорского; наверное, не поздно наверстать, хотя философия, даже в беллетристическом, мемуарном формате меня пугает. А творчество Родионова и Троепольской – вернее, творчества, все их активности драматургов-режиссёров-педагогов-продюсеров и просто замечательных людей – наоборот; увлекают и воодушевляют.

Они находят точки пересечения с Пятигорском ещё и в том, что тот называл себя ненастоящим писателем – не в смысле плохим, а именно что ненастоящим. У Троепольской и Родионова такая же художественная позиция; мы, мол, ненастоящие режиссёры – да и стали такими совсем недавно, «от безысходности» поставив в Театре.doc спектакль «Троекурово». Режиссёры – не режиссёры, а весь актуальный российский театр нулевых-двадцатых немыслим без Кати и Андрея; и будто бы совсем «не режиссёрский» поэтический перформанс «Москва 24» для меня – среди ключевых театральных событий 2024-го. И «Философия...», смотреть которую в кайф, а описывать – тяжело, потому что описывать её – всё равно, что пытаться пересказать интимный диалог, перепеть-прорычать рок-зонг, процитировать на память впервые услышанные стихи; так вот эта маленькая «Философия...» ценнее сложноустроенных, больших и правильных спектаклей. Троепольская вспоминает забавную историю от Дмитрия Волкострелова – как Дмитрий Волкострелов до того, как прочёл книгу Лемана, думал, что постдраматический театр – это театр в той ситуации, когда драмы подошли к концу, и трагедии закончились.

Ну вот мы – свидетели: драмы и трагедии иногда – всегда? – возвращаются; круто, что на их камбек получилось ответить таким постдраматическим кабаре.